– Все равно. Вдруг сюда Марат заявится, а мне его видеть совсем не хочется. А Тимур, как ни крути, его друг или даже подчиненный.

– Я с Тимуром поговорю и попрошу, чтобы он не говорил Марату, что мы у него.

– О чем ты таком говоришь? Кто ты для Тимура и кто для него Марат? Понятное дело, что он все расскажет. Он же не хочет с работы вылететь.

– Ладно, не бери в голову.

Лейсан переоделась в домашний халат и пошла на кухню.

– Сразу видно, что холостяк проживает. Женской руки вообще не видно.

– Думаешь, нужна ему эта женская рука?

– Думаю, да.

– Знаешь, есть такие свободные мужчины, которые по жизни свободны, потому что они и даром никому не нужны. Ни они никому не нужны, ни им никто не нужен.

– Думаю, что Тимур не относится к их числу. Он свободный, потому что все это время ждал меня, – заступилась за своего так называемого кавалера Лейсан.

– Если мужчина долго живет один, то у него срабатывает такая сила привычки, что ему уже никто не нужен. У меня родственница с таким красавцем познакомилась, ты даже представить себе не можешь. Ему за сорок давно, а он ни разу не был женат. Ни прошлых браков, ни алиментов. Красавец, умница, профессор, в престижном институте преподает, дорогая машина, квартира… Она у него пару дней побыла и сбежала. Сказала: уж лучше одной, чем так глупо раздаривать свою жизнь тем, кому она совсем не нужна.

– Почему она сбежала?

– Потому, что ни в его сердце, ни в его квартире не нашлось места для женщины. Как можно разделить с человеком быт, если он привык его делить только с самим собой? Или как можно разделить с человеком любовь, если он не знает, что это такое? Такие люди всю жизнь живут одни. Возможно, в своем замкнутом пространстве и одиночестве они себя плохо чувствуют, но когда кто-то пытается нарушить это пространство и хоть что-нибудь изменить, они начинают чувствовать себя еще хуже.

– И что, он до сих пор один?

– Один.

– И больше никто не пытается его очаровать?

– Его всю сознательную жизнь кто-то пытается очаровать.

– Ну и как, удачно?

– Удачно, если только на одну ночь, потому что он привык спать один и ему тяжело просыпаться с женщиной.

– Значит, он больной человек.

– А он и не спорит. Он болен своим одиночеством, и эту боль он выливает на своих студентов. Поверь, им приходится очень не сладко.

– Слава богу, Тимур не преподает ни в каком вузе, поэтому будем надеяться, что в его варианте еще не совсем все запущено.

– Будем надеяться.

Я посмотрела на Лейсан, которая с особым энтузиазмом принялась хозяйничать на кухне, и понимающе произнесла:

– Значит, ты решила покорить его своей хозяйственностью.

– Я думаю, что я попаду прямо в цель. Хозяйственных женщин сейчас не так много. Через одну домработницу требуют и километровые ногти отращивают.

– Смотри не переусердствуй, а то сделает из тебя домработницу и будешь за бесплатно пахать.

– Да я вообще-то в жены мечу.

– И я про то же. Есть такие женщины, которые имеют статус жены, а на деле они обыкновенные домработницы. Страшно в подобную кабалу попасть. Всю жизнь пахать будешь, облагораживать мужика – и никакой благодарности.

– И что, есть такие примеры?

– Полно.

– Томка, тебя послушаешь, так придешь к выводу, что с мужиками лучше вообще не стоит связываться.

– Я этого не говорила. Я просто сказала, чтобы ты по хозяйству не переусердствовала, а то ожидаемый эффект может оказаться самым что ни на есть обратным. У меня одна знакомая в такую жуткую кабалу попала и не может из нее выбраться. Вбила себе в голову, что это ее крест и она должна пожизненно его нести.

– А что с ней произошло?

– Она долгое время была одна. Слишком долгое для такой интересной женщины. Познакомилась с мужчиной. Она всегда о собственной даче мечтала, но не было возможности ее купить. А тут познакомилась с привлекательным мужчиной, а у него не просто дача, у него дворец.

– Прямо настоящий дворец?

– Можно сказать, что да. Только этот дворец в семи километрах от людей находится. Несколько гектаров, обнесенных глухим забором и напичканных видеокамерами. Так вот, он ее в этот дворец привез и решил проверить, какая она хозяйка. Уж как она только ни старалась: и фарш крутила, и шторы шила. Ему все это понравилось. Он оценил ее трудолюбие и работоспособность. Поселил ее в замке и стал с ней жить.

– И что в этом плохого?

– Ничего, если это можно назвать жизнью. Она встает в пять тридцать утра, готовит, затем идет работает на огороде, потом кормит кроликов, кур и прочую живность. Там хозяйство будь здоров.

– А зачем ему хозяйство в замке-то? Он же все купить может?

– Это его прихоть. Он хочет, чтобы у него все было свое. А за этими кроликами как ни ухаживай, они все равно дохнут. И огород он тоже хочет, чтобы был свой. Она там три сотни саженцев посадила, у нее кровь из носа пошла, и она упала прямо на землю.

– А зачем он ее так гоняет? Зачем она встает в полшестого утра?

– У него режим. Он бывший военный. Он сам в пять встает и другим спать не дает. А она дом убирает, огород возделывает, постоянно готовит и живет ему во благо. Один раз она попробовала заикнуться, набралась смелости и заявила ему о том, что с такими деньгами, как у него, можно нанять прислугу и освободить ее от работы по дому.

– А он?

– Он пришел в дикую ярость и заявил, что ему нужна не барыня, а хозяйка. Так что она пашет там по сей день. Правда, иногда он ее выгуливает. Возьмет под руку и ходит с ней вдоль забора по гектарам, улыбаясь в многочисленные видеокамеры. При этом он еще очень сильно обижается, если у нее кислое лицо. Он даже думать не хочет о том, что, когда напашешься в три смены, улыбаться особо не приходится.

– И ей это самой нравится?

– Да он ей так мозги закомпостировал, что она считает, что по-другому просто не может быть. Я видела ее недавно. На нее было смотреть страшно. Красные, воспаленные глаза. Изможденное, усталое лицо. Она сказала мне о том, что у нее ощущение, что он скоро сколотит ей собачью будку и посадит на цепь. Если она об этом говорит, значит, она об этом думает.

– Кошмар какой-то рассказываешь.

– Это жизнь. А еще она сказал, что у нее два пути: либо сбежать оттуда, но он ее все равно поймает и вернет обратно. Либо смириться со своей судьбой и терпеть.

– А зачем терпеть-то? Это же самое настоящее рабство!

– Она называет это рабство любовью.

– Нет уж. Меня в этой квартире на цепь сажать бесполезно. Я все делаю по желанию.

– Она тоже сначала делала все по желанию, но его желания отличались слишком большим аппетитом, и она стала все делать по принуждению. Это я говорю не к тому, что я хочу тебя напугать. Я говорю это к тому, что будь осторожна со своей хозяйственностью, потому что многие мужчины ищут не столько жену, сколько хозяйку.

– Да я только на ужин хотела что-нибудь приготовить, – немного растерялась Лейсан.

– Конечно, готовь, а я немного прогуляюсь и приду как раз к ужину.

– А куда ты собралась?

– Лейсан, я же сказала, что я хочу немного прогуляться.

– Тогда я с тобой.

– Нет, я пойду одна.

– Но почему одна-то?

– Потому, что я хочу побыть одна.

– А вдруг с тобой что случится?

– Да что со мной может случиться? Меня здесь никто не знает! Это вообще чужой двор, чужой район. До меня тут нет никому дела.

– Ой, боюсь я тебя отпускать. – Лейсан вытерла руки полотенцем и посмотрела в окно. – Может, все-таки останешься?

– Нет, не останусь. Я же тебе объясняю, я хочу немного побыть одна.

Как только я направилась к выходу, Лейсан бросилась следом за мной и перегородила мне дорогу.

– Ты что?

– Я хочу знать, куда ты собралась?

– На улице погулять. У меня уже от этих чужих домов, дач и квартир голова едет. Куда мы приехали? В очередную клетку?! Я просто устала и хочу немного погулять по городу. Просто пройтись по улице и, как и раньше, почувствовать себя свободным человеком.